Противоречивость христианской этики

Христианская этикаЭтика христианства противоречива не менее, чем его догматика. Это объясняется в первую очередь тем, что в ходе длительного развития и расширения круга последователей из числа различных социальных и этнических представителей в христианское мировоззрение влились совершенно разнообразные этические нормы и принципы. Наряду с утонченной моралью стоиков и высокими нравственными принципами в христианстве нередко выражается довольно грубое, отталкивающее высокомерие и злость по отношению к последователям других конфессий, а провозлашение любви и добра соседствует с высказываниями о необходимости сжигать еретиков на кострах инквизиции.

В самом деле, в евангелиях и посланиях можно найти ряд нравственных и чисто житейских высказываний, не противоречащих нормальной человеческой этике и житейской мудрости, актуальных даже для современности. Например: дерево познается по его плодам; не следует вливать новое вино в старые мехи; никто не пророк в своем отечестве; никто не может служить одновременно двум господам; оскверняет человека не то, что входит в него, а то, что выходит из его уст; не ищи сучка в глазу брата своего, а сначала вынь бревно из своего собственного глаза; не человек для субботы, а суббота для человека; нетрудящийся да не ест и т. п.

Большинство этих здравых моральных идей взято христианством из античных философско-этических систем, главным образом у стоиков, особенно у Сенеки. Но тут же, рядом с этими разумными моральными принципами, в новозаветной литературе, в том числе в евангелиях, встречаются и мысли, возмутительные для элементарного нравственного сознания. Иисус публично отрекается от своей матери и от братьев (Матф. 12: 47—50). Он не отпускает своего ученика, желающего исполнить свой семейный и моральный долг — похоронить своего отца (там же, 8: 21—22). Он ставит всем в пример жулика-управляющего, ловко избавившегося от заслуженного наказания, и по этому поводу дает совершенно серьезно, без всякой иронии, такой совет: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным» (Лука. 16: 1—9). Наконец даже с каким-то цинизмом смакуется евангелистами довольно странное моральное правило, что имущему надо еще прибавить, а у неимущего отнять и то последнее, что у него есть. И это не случайная обмолвка, ибо мысль эта повторена в евангелиях пять раз — по два раза у Матфея и Луки и раз у Марка (Матф. 13: 12; 25: 29; Марк. 4: 25; Лука. 8: 18; 19—26).

Идея всех этих "безнравственных" высказываний довольно проста. Она подчеркивает приоритет божественного по отношению к человеческому. Любовь к богу оценивается христианами выше каких бы то ни было человеческих ценностей. Мать, семья, любовь к жене и детям — все это ничего не стоит по сравнению со служением богу. Мнение человека о том, кто заслуживает воздаяния, а кто нет — также не имеет никакого значения. Все человеческие судьбы находятся "в руках божьих", а по сему если человек богат, то он заслужил это перед богом, а бедные, несчастные и обездоленные — суть страшные грешники, даже несмотря на то, что после смерти их ждет царствие небесное. Вот один из примеров не очень гладкого согласования некоторых библейских идей, касающихся этических норм поведения.

Противоречивость христианской этики была прямым отражением изменения социального и этнического состава христианских общин. Вначале они состояли из еврейской бунтарской бедноты и были проникнуты боевым апокалиптическим духом. Когда этот дух выветрился (после поражения иудейского восстания), настроения угнетенного народа отразились в христианстве в виде прославления бедных и осуждения богатых: «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! бо взалчете» (Лука. (>:  24—25).  «Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас» (Матф.  11: 28). «Так будут последние первыми, и первые последними» (там же, 20: 16). Однако, выражая сочувствие несчастным и обделенным, обещая им награду на небесах, авторы евангелий и не думали ставить вопрос об освобождении рабов здесь, на земле. Рабство представлялось им вещью естественной и не вызывающей сомнений. А когда христианские общины стали пополняться и за счет рабовладельцев, богатых, то в евангелиях еще ярче отразился взгляд на рабов как на совершенно бесправные существа. Например, по словам Евангелия от Луки, Иисус дает своим слушателям такие советы: «Кто из вас, имея раба пашущего или пасущего, по возвращении его с поля, скажет ему: «пойди скорее, садись за стол»? Напротив, не скажет ли ему: «приготовь мне поужинать и, подпоясавшись, служи мне, пока буду есть и пить; и потом: ешь и пей сам»?» (гл. 17, ст. 7—9). Автор подобного совета считал, видно, совершенно ненужным дать отдохнуть рабу после тяжелой дневной работы.

При всех прочих противоречиях социальных и моральных принципов в евангельском христианстве особо следует отметить еще одну этическую норму: проповедь терпения, покорности и прощения обид. Удивительным образом эта терпимость и покорность в христианстве соседствует с абсолютной нетерпимостью по отношению иным направлениям религиозной мысли. Сталкиваясь с другими религиями христианство из проповедующего любовь и прощение даже врагам моментально становится воинственным и непримиримым. Проповедь терпения является, пожалуй, доминирующим моральным принципом в христианстве, на ней базируется вся христианская этика. Именно в евангелиях эта проповедь доведена до крайности и, по существу, до невыполнимости. «Любите врагов ваших,— учит Иисус,— благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф. 5: 44). «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (там же, 5: 39). Именно эта мораль привлекала к христианству множество последователей, посчитавших ее своим нравственным идеалом. Идея эта, известная истории еще из этической системы стоиков, до сих пор близка многим, однако надо сказать, что никто из христиан — за исключением считанных единиц — никогда не выполнял и не выполняет подобных требований. Каков же смысл в этом моральном положении?

Евангельская проповедь, как известно, изначально звучала в условиях тяжелого рабовладельческого строя и относилась, прежде всего, непосредственно к угнетенной части населения. Простому человеку было необходимо психологическое оправдание его социального положения, которое способствовало его смирению со своей судьбой. Ведь за идеей всепрощения и терпимости следовало обещание воздаяния за все неприятности и тяготы жизни. Это была одна из самых важных идей, благодаря которой христианство впоследствии стало государственной религией всех европейских стран.

© 2009. Все права на публикуемые материалы принадлежат их авторам и запрещены к перепечатке без их письменного разрешения.