ОН: Глубинные аспекты мужской психологии (2008)

В первую очередь книга Роберта Джонсона "ОН: Глубинные аспекты мужской психологии" хороша своим тщательным разжевыванием юнговской теории индивидуации. Если у самого К. Г. Юнга по этому вопросу что-то еще можно не понять, то после прочтения этой книги никаких вопросов не остается. Джонсон, как истинный американец, то что смог понять сам, объясняет просто и доходчиво.

Джонсон рассматривает процесс мужской индивидуации на примере мифа о Чаше Грааля. В соответствии с теорией Юнга миф не является вымыслом или иллюзией, также миф – это не попытка древнего человека объяснить какие-то природные явления. Миф отражает глубинные психологические и духовные процессы, присущие общечеловеческой психике, то есть, имеет архетипическое содержание. Таким образом, мы можем читать мифы, как сценарии психических механизмов. Имеено в таком ракурсе Джонсон рассматривает историю о Священном Граале. Этот миф он использует как инструкцию мужской индивидуации.

Суть индивидуации человека состоит в том, что все духовные процессы, все психические интенции, которые он имеет в своем личном бессознательном должны быть подчинены одной сознательной направленности. Тогда человек обретает целостность собственной личности и соответствующуее этому психическое здоровье.

В рассматриваемом мифе таким центром сознания служит Чаша Грааля. Главный герой мифа Парсифаль олицетворяет собой Эго, то есть, ту часть психики, с которой человек сознательно идентифицировался. Личностные бессознательные процессы отождествляются с рыцарями, которых Парсифаль одного за другим побеждает и в обмен на жизнь отправляет на службу Королю Артуру, то есть, самому Граалю.

В своей жизни Парсифаль встречает много женщин, олицетворяющих его аниму и связанные с ней функции. Его мать, к примеру, Джонсон рассматривает, как ту часть психики, которая связана с материнским комплексом. Его возлюбленная Бланшфлер воплощает внутреннюю фемининность Парсифаля. На примерах отношений с этими и другими женщинами автор приходит к выводам, как следует мужчине правильно проходить этапы своей индивидуации.

Книга также весьма интересна преображением самого автора в процессе ее написания. В самом начале он пишет, как простой психолог, опираясь на научную теорию, но ближе к концу книги к собственному удивлению признает, что истинная ценность человеческой жизни и возможность психического здоровья – не в обретении целостной личности, как гласит аналитическая психология, а совсем в другом. Путем анализа мифологии и определенных рассуждений он приходит к высшим ценностям. Автор начинает понимать что центром личной вселенной является не сам человек, а Высшая сила, Бог и все интересы человека должны быть подчинены этому центру.

Важное место в мифе занимает Гурнамонд, крестный отец Парсифаля, который заменяя ему отца, учит его важнейшим в жизни вещам. Он помогает избавиться Парсифалю от материнского комплекса, который описывается, как старая одежда под рыцарскими доспехами. Гурнамонд убеждает Парсифаля снять ее. Он отправляет своего крестного сына на поиски Замка Грааля, но важнейшее научение Гурнамонда состоит в том, что добравшись до замка Грааля, Парсифаль должен задать главный вопрос: "Кому служит Чаша Грааля?" Джонсон, подойдя к этому месту повествования, признается, что он не в состоянии понять смысл этого вопроса.

Надо сказать, что именно это вопрос позволяет понять наиболее важное разногласие между религией и современной психологией. Точнее этот "загадочный вопрос" освещает одну из важнейших ошибок аналитической психологии. А именно неучтенность нравственного принципа (или Божественного Закона) в процессе индивидуации. Индивидуация личности возможна в различных психических состояниях, с различными жизненными устремлениями, с различным мировоззрением. И жизненно важно для правильной и гармоничной индивидуации соблюсти нравственные ориентиры. Суть нравственности состоит в соблюдении интересов окружающих людей. Предел собственных интересов нравственного человека простирается до тех пор, пока это не начинает противоречить интересам окружающих. И только такой принцип позволяет человеку гармонично адаптироваться в обществе. Иными словами, если Чаша Грааля (основной жизненный принцип человека) служит злу, то центром его индивидуации станет принцип, неспособный дать ему дальнейшее развитие, сделает в дальнейшем невозможным его гармоничное включение в отношения с окружающим миром.

Исключая вместе с психологией из своей системы нравственность, Джонсон приходит к какому-то извращенному пониманию такого психического явления, как настроение. Он приписывает ему какие-то демонические качества и не усматривает в нем ничего положительного. Между тем, настроение – это прекрасное свойство души, которое в правильном психическом состоянии дарит великие переживания, позволяет переживать чудо и приводит человека к истинному счастью. Настроение же по представлениям автора этой книги всегда ведет к депрессии. И это неудивительно, ведь отбрасывая этические нормы, человек превращается в животное, его инстинкты дают ему преимущественно низменные настроения, которые, разумеется, не могут ни вести в последствии к депрессии.

Совсем ужасным Джонсон рисует счастье. В его системе счастье представляет собой состояние без эмоций, чувств и настроения. Это состояние равновесия. Сам он говорит: "Базовый уровень бытия, который китайцы называют дао, является промежуточным между двумя этими состояниями [настроения и депрессии]. Именно на этом уровне существует Грааль, именно здесь можно обрести состояние, достойное называться счастьем". Что это? Счастье? Нам такое счастье не нужно. Подобное состояние подошло бы роботу для уборки помещений или автомату для прикручивания автомобильных колес. Упаси Боже попасть в руки врачу с таким представлением о счастье.

Чисто по-американски Джонсон выводит этимологию слова «счастье» (happiness) из «happen» (случаться), он называет эти слова однокоренными, и заключает, что наше счастье случается, то есть происходит случайно. Тут я уже даже начал улыбаться. Хохотал я дальше, когда он начал приводить в пример людей, живущих в других частях света и не достигших столь высокого уровня цивилизации, как в Америке. Эти недоразвитые "живут столь безмятежно, что их спокойствие приводит нас в недоумение". Особенно порадовал пример индийского крестьянина, "которому, по нашему мнению, до счастья так же далеко, как до луны". Все они счастливы потому, что просто могут чувствовать себя счастливым. По мнению Джонсона счастье в безмятежности и простом, непонятно из чего происходящем, осознании себя счастливым. Очень убедительно. Конечно, ведь для индийского крестьянина, по его словам, завтрак – это уже счастье.

Дальше совершенно непонятно зачем автор разделяет в своей работе понятия "чувство" и "эмоция", говоря о том, что это очень важно, он каким-то непонятным и уродливым способом разводит эти понятия в разные стороны и больше до конца книги ни разу к этому вопросу не возвращается.

Но все же удивительно, что пройдя через все эти глупости Джонсон добирается до действительно правильных выводов. Он совершает в области своего знания качественный скачок от привычной научной психологии до понимания, что психические механизмы должны управляться более высокими принципами.

К сожалению, автор наиболее популярной версии мифа о Чаше Грааля Кретьен де Труа в связи со смертью не успел дописать до конца историю приключений Парсифаля, и Джонсон принимает к рассмотрению одно из самых вероятных продолжений. В нем Парсифаль добирается до Замка Грааля и задает свой вопрос. Ответ он получает такой: "Чаша Грааля служит Королю Грааля". Как утверждает Джонсон, король Грааля – это не Король Артур, а король, живущий с незапамятных времен в центральных покоях замка. После этого автору не остается ничего иного, как признать, что Чаша Грааля служит Богу.

Очень жаль, что, придя к таким правильным выводам, Джонсон не додумался до того, что поскольку существует Бог, то существуют и отношения с ним. А, следовательно, помимо индивидуации должен существовать еще один не менее важный психический механизм. Механизм гармоничного включения в систему отношений с миром, Богом и его Законами, действующими в этом мире.

Виктор Хомутовский