«Каждый слушатель неоценимо важен»

После завершения 10 декабря 2022 г. Всероссийского конкурса пианистов им. М.С. Лебензон Лев Терсков, лауреат первой степени, любезно согласился дать интервью изданию «Культурный обозреватель». С ним мы побеседовали не только о конкурсе, но и в целом о жизни музыканта.

Лев Терсков – выдающийся пианист Сибири, солист Новосибирской филармонии, победитель многих престижных российских и международных фортепианных конкурсов. Был награжден, в том числе, тремя золотыми медалями в Дельфийских играх России. И в этот раз его яркий талант был по достоинству оценен конкурсным жюри.

- Лев, вы очень успешный музыкант. Скажите, была ли уверенность в победе? Или все же были сомнения?

- Нет, уверенности не было. Было желание, мечты, но в течение конкурса старался не фантазировать о результатах. Конечно, это событие, прежде всего, состязание, и в отношении к нему старался пробудить определенный внутренний настрой. Мери Симховна всегда нам, ученикам, говорила: «Участвуя в конкурсе, ты должен настраиваться на победу!» Такой фокус удалось сформировать, но с этими ощущениями и установками нужно быть предельно аккуратным и осторожным: здоровая и трезвая уверенность в своих силах может легко перерасти в самоуверенность, и тогда вся работа пойдет насмарку.

- Расскажите о своих чувствах в самый последний момент перед награждением, когда все участники получили дипломы, а вы еще оставались в ожидании? Отличалось ли это состояние от того, что было раньше в подобные моменты?

- Я чувствовал радость, трепет, было чувство выполненной задачи, некоторое спокойствие. Безусловно, такие моменты приятны. И, наверное, сегодня этот момент не отличался от подобных моментов в прошлом.

- Какое интересное сочетание - трепет и спокойствие…

- Да, они стремительно сменяли друг друга.

- Лев, с вашим высочайшим профессионализмом вы вполне могли находиться в составе жюри. Какие причины побудили вас участвовать в конкурсе?

- Всякий конкурс - это рост: личностный, профессиональный, духовный. Ценность имеют даже не столько сценические выступления (хотя и они проходят с гораздо большей отдачей и вниманием), сколько погружение в конкурсную атмосферу и творческое общение с другими музыкантами. Эмоциональное напряжение в условиях конкурсных состязаний дает возможность преодолеть себя, выйти за свои условные рамки и границы. Не раз замечал, что в эти дни увеличивается работоспособность, повышается общий тонус, мозг начинает работать на «повышенных оборотах». В результате творческий акт свершается гораздо более вдохновенно и полно.

Но самая главная причина — это желание выразить дань уважения памяти Мери Симховне (Лебензон — прим. корр.). Поэтому конкурс мне представлялся скорее не как соперничество, как музыкальное Приношение нашему Учителю. Конечно, настрой был конкурсный, но было и понимание того, что помимо состязания есть цели более высокие.

- Какой вам запомнилась Мери Симховна?

- Мери Симховна была удивительной! В памяти осталось многое, но особенно мне запомнились её руки. Иссушенные временем, они были необычайно живописны и красивы, а в момент игры наполнялись силой, жизнью и упругой энергией. Мне невероятно нравилось наблюдать, как Мери Симховна играет на фортепиано.

Ее природная музыкальная гениальность в совокупности с уникальным педагогическим даром в прямом смысле творили чудеса. Обладая изумительной проницательностью, к каждому она умела найти свой подход. Порой наши уроки могли обходиться без большого количества слов: стоило ей прикоснуться к инструменту, и всё сразу становилось ясно. Показывала она незабываемо! Всё её существо приходило в движение, она словно бы вся становилась музыкой! И тихонечко подпевала себе. В этом было особое очарование её исполнительской манеры. До сих пор помню её голос: он всегда успокаивал. В нём угадывалась её безграничная доброта, которой она щедро одаривала всех нас.

Говорить о ней можно бесконечно долго... Уверен, что встреча с ней, пусть даже мимолётная, была большим счастьем для каждого.

- Когда, как и почему вы решили стать пианистом?

- Решение стать пианистом я никогда не принимал, всё складывалось само собой. В четыре года я по «инерции» отправился в музыкальную школу: родители в юности также были связаны с музыкой, две старшие сестры уже получили музыкальное образование в ДМШ. Таким образом, в том, что я оказался в классе фортепиано не было ничего удивительного. Я никогда не чувствовал никакого нежелания заниматься или выступать на сцене. Наоборот, мне это нравилось. Конечно, за исключением первых лет, когда хотелось поиграть и побегать на улице, а нужно было учить этюды Черни.

В детстве я увлекался моделированием. Мне нравилось мастерить самолеты и кораблики и при этом фантазировать, как я взмываю в небеса на истребителе или опускаюсь на дно океана в подводной лодке. Довольно долго я всерьёз (как мне казалось) грезил карьерой военного лётчика или подводника, но приходила матушка, мы садились за фортепиано и все мечты о полётах и хождении по морям оказывались за бортом. Тут уже начинались другие грёзы.

- Лев, скажите, пожалуйста, чем был обусловлен выбор конкурсной программы, по каким критериям вы его делали?

- Условия конкурса устанавливали временной лимит для каждого участника и определенные требования к программе. Нужно было обязательно включить во второй тур пьесу Чайковского, а в третий — Рахманинова и соблюсти контрастность стилей. В остальном предоставлялась свобода.

Для каждого выбор - это индивидуальный процесс. Часто выбирают давно разученные и уверенно исполняемые вещи, оттачивая их до филигранного звучания. Некоторые играют то, что есть в программе на данный момент. А кто-то рискует, предпочитая свежее, и многое учит сызнова. Я хотел играть то, что мне нравится и то, что хотел выучить. Так программа и сложилась.

- Как проходила подготовка к конкурсу? Вам кто-нибудь помогал?

- Некоторые композиции я выучил ещё в студенчестве и проходил под руководством Мери Симховны. Над другими работал сам. Но мы с ребятами играли друг другу, обсуждали, советовали что-то. Поэтому сказать однозначно, наверное, нельзя. Часть работы проведена самостоятельно, другая часть — результат совместных усилий.

- Что учили сами, а что в студенчестве?

- В студенческий период выучил сонату Прокофьева, вариации Рахманинова. Балладу (Шопена — прим. корр.) разучил еще в детстве, лет в 12 или 13. А произведения Скарлатти, Чайковского и Моцарта относительно новые.

- По словам Г.Г. Нейгауза, труднее всего передать тонкость Шопена. Вам это блестяще удалось сделать в первой балладе. Какие образы вы хотели донести до слушателей в момент исполнения?

- Баллада - это словно мечты и воспоминания Шопена о родной Польше - непокоренной и великой. В последнем проведении темы - гнетущая обреченность, но в коде (заключительная часть — прим. корр.) провозглашается свободный и непокорный дух.

- А какие образы вызывает ре-минорная соната Прокофьева?

- У Прокофьева много образов. В первой части это что-то холодное, северное, застывшая ледяная красота. Но сквозь толщу снега и льда под лучами солнца прорывается буйная и неуёмная сила.

Во второй части представляется нечто урбанизированное, обезличенное, бездушное. Механизм, на первый взгляд, безжизненный, но глубоко внутри него скрыта живая и трепещущая душа.

Третья часть как сказка, сказание, а, может, и быль, которая дошла из далеких времен. К этой части, как мне кажется, замечательно подходит картина В. Васнецова «Аленушка»: и по колориту, и по сюжету, и по настроению.

Четвертая часть очень ироничная, местами (в середине) саркастичная музыка, стремительная и безудержная. В среднем разделе, когда возникает реминисценция темы первой части, появляется Петрушка и начинает своё представление, за что каждый раз получает по носу (постоянные акценты на до-диезе). Помимо темы есть перекличка с первой частью по настроению и по духу - тот же бег, неистовый и безостановочный, будто река в ледоход.

- Выступая на сцене, актер и вокалист могут наблюдать за реакцией публики по лицам. Вы не имеете такой возможности. Каким образом получается уловить настроение слушателей?

- Настроение и внимание публики ощущается нутром. У каждого человека есть «внутренний приёмник», который ловит импульсы, свойственные невербальному общению. У музыкантов, актёров, ораторов, - одним словом, людей, работающих с публикой, этот «приемник» работает на более обострённых частотах, чувствительность его как-будто повышена. Холодность слушателей сразу ощущаешь: тебя словно обесточивают, лишают энергии; и, наоборот, когда публике интересно, то тебя будто заряжают и ты действуешь уверенно, смело и даже, порой, рискованно.

- После вашего выступления подслушала разговор студентов колледжа им. Мурова, где проходили прослушивания. Один из них назвал произведения Шопена «попсой», и Баллада №1, по его мнению, не является исключением. Это высказывание навело на следующий вопрос: по какой причине, как вы думаете, становятся популярными и тиражируемыми отдельные сочинения или определённые отрывки классических произведений (та же Баллада, некоторые моменты из "Щелкунчика", Лунная соната и др.)?

- Думаю, что таким нелестным эпитетом (Баллада №1 всё-таки заслуживает более уважительного отношения) награждают произведения, неисчерпаемые по своему внутреннему содержанию, которые попсой, по сути, не являются. Они словно вечные маяки, к которым обращаются поколения за поколениями и находят в них то, что необходимо каждому. К тому же, если вдуматься, то попса - это то, что популярно в конкретный период времени, век её не долог. Судьбы Лунной сонаты, «Щелкунчика», Баллады №1 представляют собой обратный пример и именно, как мне кажется, из-за своей глубины и содержательности.

- Существуют ли сейчас в серьезной музыкальной среде какие-то модные тенденции? Например, как мода на юных пианистов-виртуозов в позднем Союзе, либо на музыку конкретного композитора или одного направления. Или такое понятие неприменимо к классике?

- Мне кажется, что понятие «модно» больше относится к лёгким, развлекательным жанрам, в академической музыке более уместно говорить о традициях. Безусловно, время и созданный им контекст предъявляет определенный набор критериев к исполнителям, которые, в свою очередь, влияют на интерпретацию. Если мы послушаем, как исполняли, например, Шопена полвека назад, то определенно услышим разницу.

Не берусь говорить о каких-то масштабных тенденциях сегодняшнего дня, но по собственному опыту могу сказать, что, к примеру, музыка Людовико Эйнауди — это как раз модное нынче направление. Не думаю, что спустя пару веков его творчество будет столь же актуально (впрочем, я могу ошибаться). В отличие от него музыка И.С. Баха — это непреходящие шедевры. Уверен, что и через три века люди по-прежнему будут обращаться к его творениям, как источнику чистоты, света и мудрости. И понятие «модно» в данном случае совсем не уместно.

- Для вас нет ничего невозможного, вы можете разучить и исполнить совершенно любое произведение, но все же, какое произведение мечтаете сыграть и почему?

- Буду банальным: хочу выучить Третий концерт Рахманинова. Но, помимо него, в планах сонаты Моцарта, баллады Шопена, этюды-картины 33-го и 39-го опусов Рахманинова. В выборе не даю себе строго отчёта, скорее, отдаюсь на волю интуиции и любопытства.

- Замечательный выбор! Можете предположить, сколько времени вам понадобится, чтобы выучить концерт, например?

- Если речь идёт о концертах Моцарта и Бетховена, то потребуется сравнительно короткий срок: от недели до месяца. Романтические концерты учатся дольше.

- Имею в виду Третий концерт Рахманинова.

- Для него и жизни мало.

- Чем вы увлекаетесь в свободное время? Или музыка вам его не оставляет?

- Увлечений немного, большая часть времени отдаётся музыке. Среди того, что меня занимает - чтение, рисование и шахматы. Читаю всегда, когда позволяет время. Регулярно обращаюсь в шахматам. На мой взгляд, в шахматной игре заметно прослеживается аналогия с формами произведений, полифонии, фактурой и другими музыкальными элементами. Рисованием занимаюсь эпизодически. Между тем именно рисование расширяет творческое мышление и помогает музыкальным поискам больше всего.

- Говорят, что шахматы - это тихая игра музыки разума. Интерес к ним проявляли и проявляют многие музыканты (С.С.Прокофьев, Н. Л. Луганский и т.д.). Влечение к рисованию не так часто встречается. Однако вы находите его чрезвычайно полезным. Каким образом оно благоприятствует работе?

- Рисование помогает визуализировать образ, возникающий в воображении. В изобразительном творчестве имеешь дело с цветом, формой, линией и художественными материалами. Совершаемую глазами работу легко проецировать на уши. Те или иные гармонии, мелодические линии, созвучия или фактура нередко ассоциируются с воображаемыми цветовыми характеристиками. От этого звучание сразу предстаёт объёмным, красочным и рельефным.

- Лев, скажите несколько слов людям, которые вас поддерживают на вашем творческом пути, на конкурсах (в том числе, только что прошедшем), выступлениях...

- Я глубоко убежден, что без тех людей, кто меня поддерживает, направляет, сопровождает на этом непростом пути, слушает, внимает, сопереживает ничего бы не было. Без поддержки близких вряд ли могло бы что-то осуществиться. Казалось бы, исполнитель трудится на сцене, а слушатели сидят в зале и наслаждаются, но на деле каждый - участник этого невероятного процесса, каждый, может быть, даже не осознавая, вносит свой существенный вклад - одной своей мыслью, одной секундой своего внимания уже меняет общую картину. И каждый неоценимо важен! Я от всего сердца благодарю родных, близких, друзей и коллег, знакомых и формально незнакомых мне людей за этот удивительный процесс, за встречи и за совместное творчество! Спасибо!

Анна Полетаева